ОБ ИСКУССТВЕ. ТОМ 2 (Русское советское искусство) - Страница 104

104

В 1925 году Государственная академия художественных наук устроила у себя интересную выставку народного искусства а затем мы обильно выставляли соответственные экспонаты на выставках декоративного искусства в Париже и Монце

Соответственно всему составу нашего общества и конструкции нашего государства выставки эти, как и участие наше в музыкальной выставке во Франкфурте–на–Майне приобретали широко этнографический характер.

Рядом с Наркомпросами над воссозданием народного художества работают и органы Высшего совета народного хозяйства.

Таким образом мы можем не без чести для нас принять участие в Дрезденской выставке не только по причине нашего естественного богатства в этом отношении, но и в силу той работы, которая ведется нами для его сохранения и воссоздания.

Тяжелые годы войн разрушительно отразились на кустарной промышленности русского народа и других национальностей СССР. Тяжело слышать о том, как стремительно падает у нас художественно–кустарное дело, как гибнет своеобразное гончарное искусство, кружевоплетение, изящная деревообделка русских артелей и одиночек, как сорвано какое–нибудь ковровое дело в Дагестане или выделка кожаных и металлических изделий в Центральной Азии.

Мы заинтересованы в развитии чисто народного искусства наших национальностей не только из общих соображений, очень близких к тем, которые приводит д–р Редслоб, но и по другим причинам. Так, например, высокие достоинства и оригинальность многих художественных произведений кустарей различных народностей приводят в восхищение иностранцев и могут служить для нас предметом выгодной эксплуатации.

П. С. Коган свидетельствует, что и на последней выставке в Монце где из шести наших залов два были заняты этноку-•старным отделом, опять вызвали высокие хвалы палехские коробочки, шитье, игрушки и т. п.

Помимо этого вся наша национальная политика, стремящаяся к укреплению и поднятию хозяйстза и культуры всех национальностей Союза, толкает нас также к величайшей заботе о народном искусстве.

Случаются, конечно, среди пас чудаки–сверхинтериационалисты. Они готовы доказывать, что мы отнюдь не должны культивировать особенности народов, а, наоборот, стремиться как можно скорее растворить их в международном единстве…

Нам нечего бояться стать народниками оттого, что мы будем искать опоры для нашего социалистического художественного творчества в созданных крестьянскими коллективами сокровищах народного искусства. Нам нечего бояться стать националистами оттого, что мы будем любоваться разнообразием творчества национальностей и всемерно содействовать развитию каждой из них в отношении художественного ремесла.

Все это делает для нас предстоящую выставку в Дрездене крайне интересной и в свою очередь делает наше участие в ней чрезвычайно ценным для ее устроителей.

О ХУДОЖНИКЕ ДЕНИ

Впервые — «Вечерняя Москва», 1928, 20 августа, № 192 (с примечанием, что статья представляет собой предисловие к альбому Дени, готовящемуся к изданию).

Печатается по тексту альбома: Мы, наши друзья и наши враги в рисунках Дени. Предисловие А. Луначарского. М. — Л., Гос. изд–во, 1930.

В предисловии к книге «Дени. Политические рисунки» (М. — Пг., ГИЗ, 1923) Луначарский писал: «<…> Дени очень любит, когда Демьян Бедный делает ему тексты. <…> У Демьяна чистейший русский язык; у Дени чистейший классический штрих. Они оба реалисты–психологи. Демьян правдив, поэтому его и понимают сотни тысяч рабочих и крестьян. Он своим лукавым глазом очень хорошо видит действительность и необыкновенно выпукло ее передает. И Дени — реалист. Никаких в нем нет стилизаторских ломок вещей, никаких формальных подходов».

17 марта 1920 г. Луначарский писал В. И. Ленину: «У нас с самого начала революции работает и до революции приобретший известность тов. Дени. Ему принадлежат лучшие плакаты, которыми мы пользовались в нашей агитации. <…> Талант его позволяет ему быть в этом отношении своеобразным выразителем наших идей. Некоторые его плакаты частью с текстом Демьяна Бедного уже в настоящее время перепечатаны, как я это видел, в иностранных журналах» («Литературное наследство», т. 80, 1971, с. 164). В другом письме Ленину (27 марта 1920 г.) Луначарский вновь подчеркивал, что Дени — «выдающийся карикатурист и мастер плаката, создал лучшие советские плакаты, какие мы имеем» (там же, с. 170).

Всякий, кто вдумчиво начнет перелистывать страницы этого альбома, прежде всего вновь и вновь удивится изумительной силе карандаша т. Дени.

Его искусство художника–графика — это, пожалуй, то, что наиболее достойно удивления в собрании его произведений, ценных, однако, и многими другими сторонами. Дени стал теперь исключительно политическим карикатуристом и рисовальщиком.

Я помню, как когда–то пришел он ко мне и показался очень молодым и очень больным и как говорил мне не без грусти, что ему надоело кропать своими карандашами то, что приемлемо для старого мира, что он приветствует революцию и хотел бы отныне посвятить ей свои силы. Так он и сделал. И теперь за ним уже десять лет талантливой службы на политическом фронте нашей революции.

В Дени мы имеем соединение острого политического ума, безошибочно понимающего ситуации и отношения между нами, друзьями и врагами нашими, и сильного художественного дара.

Каждого поразит прежде всего умение Дени схватить сходство с реальными лицами, которых он воспроизводит на своих листах. И это, конечно, не фотографическое сходство. Это — сходство внутреннее. Дени рисует невероятно похоже даже тех, кого он никогда не видел. Мало того, он рисует их настолько похоже, что если и вы тоже никогда их не видели, то вы сразу проникнетесь убеждением, что все же такими именно, как у Дени, эти люди и являются по своему психофизическому строению.

104